Глава 8
Внезапно сны из далёкого детства прекратились. В его снах появилось что-то тревожное. Это беспокойство его разбудило. Неприятно заныл шрам на правом плече и на левом колене. После небольшого массажа правого плеча, ноющая боль отступила. А вот колено он массировать не стал. В колене до сих пор оставался маленький осколок от мины, который иногда беспокоил его ночами. Поворочавшись в кровати, он опять уснул и проснулся, когда солнце заглянуло в окно. «Пора вставать», - про себя сказал старик и направился в ванную комнату. На утренний туалет ушло не больше получаса, после чего он спустился на первый этаж в кафе. Покончив с завтраком, старик направился к администратору гостиницы и поинтересовался, сможет ли он забронировать двухместный номер через десять дней дня на три и оставить спортивную сумку с вещами в камере хранения гостиницы до своего прибытия с турбазы. Получив утвердительный ответ, тут же заполнил необходимые формуляры для бронирования номера и выяснил, где находится камера хранения.
До 15 часов, когда за ним заедет машина, оставалось ещё много времени. Старик поднялся в свой номер, достал из рюкзака пару небольших красивых, картонных упаковок с надписью «Martell» и положил их в свой дипломат. Потом вышел из гостиницы и взял такси, которое стояло возле входа. «На Центральное кладбище!», - коротко сказал водителю и сел на заднее сидение. Через двадцать минут такси остановилось возле главного входа Центрального кладбища. Пассажир рассчитался с водителем и подошёл к старушкам, торгующими цветами. Купив небольшой букетик цветов, медленно пошёл по тенистым аллеям вглубь кладбища. Как же здесь всё изменилось, но старая часть кладбища оставалась почти нетронутой. Он уверено шёл в нужном ему направлении. Сколько же он здесь не был? Когда в последний раз приходил сюда? Вспомнил, в сентябре 79-го года, перед самым отъездом в загранкомандировку. Кто же мог тогда предположить, что командировка затянется больше чем на четверть века! Старик остановился возле неприметной могилки с покосившейся, давно не крашеной, металлической оградкой. Внутри оградки стоял небольшой гранитный камень с пластинкой из нержавеющей стали. Хотя гравировка на пластинке потускнела со временем, всё равно можно было без всякого труда прочитать надпись: «Кулакова Вера Николаевна 18 октября 1916г. - 17 июня 1962г.». Аккуратно пристроив букетик цветов возле гранитного камня, старик выпрямился и застыл, что-то вспоминая.
10 июня 1962 года он счастливый приехал на поезде из Ташкента, где с отличием окончил Ташкентский институт связи. Мать тоже не могла нарадоваться, как же, теперь сын у неё дипломированный инженер. Целую неделю в беготне и заботах, хотелось отпраздновать окончание учёбы сына, но видимо вся эта беготня и сгубила её. Варикозное расширение вен натруженных ног не выдержало такой нагрузки. Оторвался тромб и мгновенная смерть. Всё, что мать приготовила для того, чтоб отметить возвращение сына с учёбы, ушло на поминки. Сегодня было 17 июня, как раз годовщина со дня смерти.
Простояв с полчаса возле могилки, вспоминая далёкое прошлое, старик тяжело вздохнул, вытер ладонью набежавшую слезу и так же, как и пришёл к могилке, медленно пошёл к выходу с кладбища.
До 15 часов, когда за ним заедет машина, оставалось ещё много времени. Старик поднялся в свой номер, достал из рюкзака пару небольших красивых, картонных упаковок с надписью «Martell» и положил их в свой дипломат. Потом вышел из гостиницы и взял такси, которое стояло возле входа. «На Центральное кладбище!», - коротко сказал водителю и сел на заднее сидение. Через двадцать минут такси остановилось возле главного входа Центрального кладбища. Пассажир рассчитался с водителем и подошёл к старушкам, торгующими цветами. Купив небольшой букетик цветов, медленно пошёл по тенистым аллеям вглубь кладбища. Как же здесь всё изменилось, но старая часть кладбища оставалась почти нетронутой. Он уверено шёл в нужном ему направлении. Сколько же он здесь не был? Когда в последний раз приходил сюда? Вспомнил, в сентябре 79-го года, перед самым отъездом в загранкомандировку. Кто же мог тогда предположить, что командировка затянется больше чем на четверть века! Старик остановился возле неприметной могилки с покосившейся, давно не крашеной, металлической оградкой. Внутри оградки стоял небольшой гранитный камень с пластинкой из нержавеющей стали. Хотя гравировка на пластинке потускнела со временем, всё равно можно было без всякого труда прочитать надпись: «Кулакова Вера Николаевна 18 октября 1916г. - 17 июня 1962г.». Аккуратно пристроив букетик цветов возле гранитного камня, старик выпрямился и застыл, что-то вспоминая.
10 июня 1962 года он счастливый приехал на поезде из Ташкента, где с отличием окончил Ташкентский институт связи. Мать тоже не могла нарадоваться, как же, теперь сын у неё дипломированный инженер. Целую неделю в беготне и заботах, хотелось отпраздновать окончание учёбы сына, но видимо вся эта беготня и сгубила её. Варикозное расширение вен натруженных ног не выдержало такой нагрузки. Оторвался тромб и мгновенная смерть. Всё, что мать приготовила для того, чтоб отметить возвращение сына с учёбы, ушло на поминки. Сегодня было 17 июня, как раз годовщина со дня смерти.
Простояв с полчаса возле могилки, вспоминая далёкое прошлое, старик тяжело вздохнул, вытер ладонью набежавшую слезу и так же, как и пришёл к могилке, медленно пошёл к выходу с кладбища.
*****
В конце февраля 1975 года Симаков пригласил Генку на банкет, по случаю окончания учёбы и получения высшего партийного образования. Банкет проходил в столовой при Республиканском Комитете Профсоюзов, куда Симакова перевели работать из Облсовпрофа в октябре 74 года. На банкете присутствовали, в основном, бывшие коллеги Симакова по Облсовпрофу и новые коллеги из Республиканского Комитета. Из друзей Симаков пригласил Генку и ещё человека четыре из старых друзей альпинистов. Коцаренко, уже в звании подполковника, тоже был в числе приглашённых гостей на банкете. В честь виновника торжества было сказано много тёплых слов и хороших пожеланий. Председатель Республиканского Комитета Профсоюзов, когда произносил тост, совершенно открытым текстом сказал, что кандидатура Симакова рассматривалась на Президиуме по поводу отправки его в загранкомандировку. Симаков даже опешил от такого заявления. Уточнять, куда и когда собираются отправить Симакова, никто не стал. Симаков же решил для себя выяснить всё в рабочем порядке, но немного позже. Банкет затянулся до 12 часов ночи. После всех гостей развезли по домам на специально арендованном автобусе.
В середине мая Симаков опять пригласил Генку на банкет. Теперь банкет был организован по случаю отъезда Симакова в загранкомандировку. Председатель Республиканского Комитета Профсоюзов Тагаев не зря намекал в феврале о возможной загранкомандировке Симакова. Уже тогда была получена разнарядка на несколько позиций для аппарата Республиканского Комитета Профсоюзов. Кандидатура Симакова была рассмотрена одна из первых и возражений против Симакова ни у кого из членов Президиума не было. Таким образом Симаков начал оформлять документы на должность одного из советников посла в Республике Афганистан. Проще говоря, освобождалась должность Председателя профкома при посольстве СССР в Афганистане. Эта позиция имела дипломатический статус. Так Симаков как минимум на три года становился сотрудником Министерства Иностранных Дел СССР. Генка искренне радовался за друга. Такой быстрый рост карьеры даже Симаков не мог предположить. С другой стороны, Кулакову было грустно, ведь уезжал, хоть и на время, единственный человек, который знал Генкину тайну. А время очередного сеанса с таинственными скалами неумолимо приближалось. Симаков почувствовал Генкину грусть и улучив момент отошёл с ним в сторонку, подальше от ненужных ушей.
- Гена, не грусти и не обижайся на меня, за то, что не смогу с тобой в этот раз подняться к скалам. Я в это время уже должен быть в Афганистане. Обстоятельства так сложились неудачно. Хотя для меня-то они складываются как раз наоборот. Когда у меня ещё появится возможность поправить материальное положение. Ты же знаешь, что наш сын Егор в данный момент, год как учится в МГИМО. Ещё на четыре года он пристроен. А мы с Зиной в Афган поедем года на три, может и на четыре, но не больше. Там Егор должен институт закончить, а куда его пошлют потом, никто сейчас не знает. Мы бы хотели к этому времени быть с ним вместе. А сейчас ему необходима наша материальная помощь и эта командировка снимет многие проблемы материального характера, - извиняющимся тоном начал разговор Симаков.
- Да ничего, Васильич! Я всё понимаю. Я рад тому, что у вас всё так сложилось, это же замечательно! Ничего, я как-нибудь попробую решить проблему со скалами. Правда, после того раза боязно идти одному. А что делать? Схожу один, может всё и обойдётся, - постарался успокоить Симакова Генка.
- Я по прибытии в Афганистан, обязательно тебе напишу письмо и сообщу адрес, куда мне писать. А ты мне потом ответишь и всё напишешь, договорились?
- Ты что, Васильич? Хоть почта твоя будет и дипломатическая, но я не уверен на 100%, что её не читают. Если всё будет нормально, то передам привет от Антона, а если нет, то и писать буду совсем о посторонних вещах, - возразил Генка Симакову.
- Хорошо-хорошо, ты где-то прав. Не стоит доверять такие вещи бумаге, - согласился Симаков.
- Через год приедешь в отпуск, вот тогда обо всём и поговорим. И в горы сходим, и водочки попьём. Пошли к столу, а то твоя Зина уже косо на нас смотрит, - улыбнулся Генка, - когда улетаете?
- Через три дня. 20-го мая рейс на Москву, а 23-го через Ташкент на Кабул. Хотим ещё в Москве с Егором повидаться, - ответил Симаков.
- Что у вас за секреты, мужики? - спросила жена Симакова, подошедших мужчин.
- Да боже упаси, какие секреты, Зинаида Владимировна? Просто прощальные разговоры двух старых друзей. Ведь у меня-то никого роднее вас и не осталось. Ни родителей, ни жены, ни детей, - с наигранной весёлостью ответил Кулаков.
- Ну, Геночка, ты сам виноват, что у тебя семьи нет. Голова вся седая, а подругу жизни так и не нашёл, - укоризненно заметила Зинаида Владимировна.
- Потому и подруги нет, что голова седая, старый стал, женщины на меня внимания не обращают, - отшутился Генка.
- Нет, Геночка, ты мужик видный, тебе ещё и сорока нет. Дело всё в ваших горах. Вы же на них как помешанные. Горы для вас и дом, и мама, и жена. Ой-ой-ой, только не надо возражать, я всё прекрасно понимаю. Я с Толиком в горах познакомилась. Воображала себя заядлой альпинисткой, даже первый спортивный разряд по альпинизму закрыла. А потом вдруг внезапно поняла, горы - это для мужчин, а для женщины - домашний уют. Как счастлива бывает женщина, когда её мужчина после долгого отсутствия внезапно появляется на пороге, обросший, грязный, пропахший потом и дымом походных костров, с обветренными губами…. Да…, - на секунду задумалась Зинаида Владимировна, - отскоблишь, помоешь, в чистую постель уложишь, и он на год твой! Я понимаю вашу страсть к горам, и Толика никогда не ревновала к ним. Всегда, когда он хотел сходить в горы, я только радовалась тому, что он имеет желание, здоровье и силы.
- А я вот не встретил такую женщину как вы, Зинаида Владимировна, потому и холост. Повезло Васильичу, с красивой, умной и прекрасной во всех отношениях женой, - вполне искренне сделал комплимент Кулаков.
Симаков познакомил Генку со своей женой давно, ещё в первый год, когда начинала зарождаться их дружба. Как-то так установилось, что Генка обращался к жене Симакова только по имени и отчеству и всегда на «вы». Она же напротив, только на «ты» и не иначе, как «Геночка», хотя Зинаида Владимировна была старше Кулакова всего-то года на три.
- Боюсь, Геночка, что ты уже и не встретишь женщину своей мечты. Ты стал слишком разборчив. Это и хорошо, и в тоже время - плохо. Хорошо то, что тебе не попадётся какая-нибудь стерва, а плохо потому, что женщин, которые смогли бы понять тебя и твои увлечения, так мало, что встреча с ними тебе не грозит, - вынесла вердикт Зинаида Владимировна.
- Вы абсолютно правы, Зинаида Владимировна, и я хочу поднять бокал за вас, за женщину моей мечты, которую так удачно в своё время встретил мой друг, Анатолий Васильевич! За вашу мудрость и житейский опыт! За ваши советы, которые помогают мне преодолевать различные жизненные затруднения! За вас, Зинаида Владимировна!
Ближе к часу ночи гости начали расходиться. Засобирался домой и Генка. Он подошёл к Симаковым, попрощался, сказав при этом, что накануне их отлёта, вечерком, он обязательно заглянет к ним. Кулаков на такси добрался до своего дома, когда часы показывали второй час ночи. Подойдя к дверям своей квартиры, он обнаружил возле замочной скважины воткнутую между косяком и дверью какую-то бумажку. Когда Генка её развернул, то это оказалась повестка в военкомат. Генка досадливо махнул рукой, подумав про себя, что он за повестку не расписывался, а если он так срочно нужен военкомату, то повестку пришлют ещё раз. Раздевшись, он лёг в кровать и тут же уснул. Однако в три часа ночи его разбудил настойчивый звонок в дверь. Накинув банный халат, он подошёл к двери.
- Кто там? - спросил Генка через дверь.
- Вам повестка из военкомата, - ответил мужской голос по ту сторону двери.
- Уже одна была, - сказал Кулаков и приоткрыл дверь.
- Извините, пожалуйста, за беспокойство, - начал извиняющим тоном говорить молодой человек лет 25-ти, - но мне необходимо ваша роспись на корешке повестки. Вы у меня один остались. Я приносил вам повестку и оставил в дверях, но в военкомате меня опять послали к вам, чтоб я вручил повестку под роспись. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, на корешке.
- Ладно, давайте распишусь. Там что, война началась? Что за срочность такая? - спросил Генка.
- Я ничего не знаю. Учения, что ли, какие-то проводят, - сказал парень, оторвав корешок повестки и засунул к себе в карман, - До свидания и ещё раз извините за беспокойство, - парень развернулся и ушёл.
Генка закрыл дверь прошёл на кухню и включил свет. Повестка, как повестка, только от руки было дописано: «Явится немедленно в военкомат, сразу после вручения повестки». Делать нечего, Генка оделся и пошёл пешком по ночному городу в военкомат. Через полчаса Кулаков стоял возле закрытой двери военкомата и давил на кнопку звонка. Минут через пять к двери подошёл заспанный прапорщик с красной повязкой на левой руке. На повязке была надпись: «Помощник дежурного по военкомату».
- Чего звоним? - спросил прапорщик, чуть-чуть приоткрыв входную стеклянную дверь.
- Вот, у меня повестка, - ошарашенный таким вопросом сказал Генка, - тут написано, что мне надлежит явиться в военкомат немедленно, сразу после вручения повестки. Минут сорок назад мне её вручили под роспись, вот пешком я и пришёл.
- А…, понятно. Так, уже всё! Не надо, - сказал прапорщик и зевнул.
- Что не надо? Я что-то не пойму, - недоуменно спросил Генка.
- Опоздали, все повестки раздали, вам не досталось разносить. А с этой повесткой придёте к 9 часам утра и заходите прямо во двор, там вам всё скажут, - коротко сказал прапорщик и, не попрощавшись, закрыл дверь.
- Ну и дурдом, - пробормотал Генка.
К 9 часам утра во дворе военкомата собралось человек 300 мужчин, в возрасте от 25-ти и до 45-ти лет. Прямо во дворе стояло несколько столов, за которыми сидели сотрудники военкомата и отмечали прибывающих по повесткам мужчин. Прозвучала чья-то команда: «Строится!» и несколько лейтенантов и прапорщиков начали сортировать толпу мужчин. Минут через 20 общими усилиями удалось сообразить что-то наподобие строя. Из здания военкомата вышел военком и обратился с речью к собравшимся мужчинам. Речь военкома сводилась к следующему, что на основании приказа Министра Обороны проводятся учения по мобилизации так называемых «резервистов». Всех мобилизованных сегодня «резервистов» разобьют на воинские подразделения, роты, взвода, отделения, и на автобусах вывезут в полевой лагерь за город, где будет происходить дальнейшая отработка воинских учений. Этими подразделениями будут командовать кадровые офицеры военкомата. После короткой речи военкома, который объяснил причину сбора такого количества «резервистов», офицеры военкомата начали формировать воинские подразделения. Часа через два кое-как были сформированы четыре роты. Взводы и отделения решили формировать позже, в полевом лагере.
Тут то и началось самое интересное. На толпу из трёхсот человек, подали всего лишь два автобуса марки ЛАЗ, в которые под завязку, как в часы пик, набилось не больше двухсот человек. Из окна автобуса Генка увидел, как тем, кто не поместился в автобусы, стали отдавать отмеченные повестки и военные билеты. «Повезло им», - подумал Генка. Загруженные людьми автобусы выехали со двора военкомата и пропетляв по улицам города, медленно поехали по дороге в сторону гор. Минут через тридцать автобусы съехали к руслу горной речки и остановились. На зелёной лужайке автобусы встречали человек 10 офицеров в полевой форме. «Резервистов» опять построили и пересчитали. Оказалось, 173 человека. Офицер с погонами подполковника заявил сопровождающему автобусы сотруднику военкомата, что такое количество «резервистов» ему не нужно. Его лагерь рассчитан на 100 человек, максимум на 120. Решили оставить 120 человек, и вновь начали считать людей. Кулаков оказался 118-тым. 53 человека посадили обратно в автобус и отправили в город. Второй автобус решили пока не отпускать. Колонну из 120-ти человек развернули и повели к полевым армейским палаткам. Генка оказался в самой голове колонны. Возле одной из палаток, в порядке очереди, стали выдавать противогазы. Противогазов оказалось ровно сто штук. Генка получил противогаз одним из первых. Кому не хватило противогазов, посадили во второй автобус и тоже отправили в город.
В середине мая Симаков опять пригласил Генку на банкет. Теперь банкет был организован по случаю отъезда Симакова в загранкомандировку. Председатель Республиканского Комитета Профсоюзов Тагаев не зря намекал в феврале о возможной загранкомандировке Симакова. Уже тогда была получена разнарядка на несколько позиций для аппарата Республиканского Комитета Профсоюзов. Кандидатура Симакова была рассмотрена одна из первых и возражений против Симакова ни у кого из членов Президиума не было. Таким образом Симаков начал оформлять документы на должность одного из советников посла в Республике Афганистан. Проще говоря, освобождалась должность Председателя профкома при посольстве СССР в Афганистане. Эта позиция имела дипломатический статус. Так Симаков как минимум на три года становился сотрудником Министерства Иностранных Дел СССР. Генка искренне радовался за друга. Такой быстрый рост карьеры даже Симаков не мог предположить. С другой стороны, Кулакову было грустно, ведь уезжал, хоть и на время, единственный человек, который знал Генкину тайну. А время очередного сеанса с таинственными скалами неумолимо приближалось. Симаков почувствовал Генкину грусть и улучив момент отошёл с ним в сторонку, подальше от ненужных ушей.
- Гена, не грусти и не обижайся на меня, за то, что не смогу с тобой в этот раз подняться к скалам. Я в это время уже должен быть в Афганистане. Обстоятельства так сложились неудачно. Хотя для меня-то они складываются как раз наоборот. Когда у меня ещё появится возможность поправить материальное положение. Ты же знаешь, что наш сын Егор в данный момент, год как учится в МГИМО. Ещё на четыре года он пристроен. А мы с Зиной в Афган поедем года на три, может и на четыре, но не больше. Там Егор должен институт закончить, а куда его пошлют потом, никто сейчас не знает. Мы бы хотели к этому времени быть с ним вместе. А сейчас ему необходима наша материальная помощь и эта командировка снимет многие проблемы материального характера, - извиняющимся тоном начал разговор Симаков.
- Да ничего, Васильич! Я всё понимаю. Я рад тому, что у вас всё так сложилось, это же замечательно! Ничего, я как-нибудь попробую решить проблему со скалами. Правда, после того раза боязно идти одному. А что делать? Схожу один, может всё и обойдётся, - постарался успокоить Симакова Генка.
- Я по прибытии в Афганистан, обязательно тебе напишу письмо и сообщу адрес, куда мне писать. А ты мне потом ответишь и всё напишешь, договорились?
- Ты что, Васильич? Хоть почта твоя будет и дипломатическая, но я не уверен на 100%, что её не читают. Если всё будет нормально, то передам привет от Антона, а если нет, то и писать буду совсем о посторонних вещах, - возразил Генка Симакову.
- Хорошо-хорошо, ты где-то прав. Не стоит доверять такие вещи бумаге, - согласился Симаков.
- Через год приедешь в отпуск, вот тогда обо всём и поговорим. И в горы сходим, и водочки попьём. Пошли к столу, а то твоя Зина уже косо на нас смотрит, - улыбнулся Генка, - когда улетаете?
- Через три дня. 20-го мая рейс на Москву, а 23-го через Ташкент на Кабул. Хотим ещё в Москве с Егором повидаться, - ответил Симаков.
- Что у вас за секреты, мужики? - спросила жена Симакова, подошедших мужчин.
- Да боже упаси, какие секреты, Зинаида Владимировна? Просто прощальные разговоры двух старых друзей. Ведь у меня-то никого роднее вас и не осталось. Ни родителей, ни жены, ни детей, - с наигранной весёлостью ответил Кулаков.
- Ну, Геночка, ты сам виноват, что у тебя семьи нет. Голова вся седая, а подругу жизни так и не нашёл, - укоризненно заметила Зинаида Владимировна.
- Потому и подруги нет, что голова седая, старый стал, женщины на меня внимания не обращают, - отшутился Генка.
- Нет, Геночка, ты мужик видный, тебе ещё и сорока нет. Дело всё в ваших горах. Вы же на них как помешанные. Горы для вас и дом, и мама, и жена. Ой-ой-ой, только не надо возражать, я всё прекрасно понимаю. Я с Толиком в горах познакомилась. Воображала себя заядлой альпинисткой, даже первый спортивный разряд по альпинизму закрыла. А потом вдруг внезапно поняла, горы - это для мужчин, а для женщины - домашний уют. Как счастлива бывает женщина, когда её мужчина после долгого отсутствия внезапно появляется на пороге, обросший, грязный, пропахший потом и дымом походных костров, с обветренными губами…. Да…, - на секунду задумалась Зинаида Владимировна, - отскоблишь, помоешь, в чистую постель уложишь, и он на год твой! Я понимаю вашу страсть к горам, и Толика никогда не ревновала к ним. Всегда, когда он хотел сходить в горы, я только радовалась тому, что он имеет желание, здоровье и силы.
- А я вот не встретил такую женщину как вы, Зинаида Владимировна, потому и холост. Повезло Васильичу, с красивой, умной и прекрасной во всех отношениях женой, - вполне искренне сделал комплимент Кулаков.
Симаков познакомил Генку со своей женой давно, ещё в первый год, когда начинала зарождаться их дружба. Как-то так установилось, что Генка обращался к жене Симакова только по имени и отчеству и всегда на «вы». Она же напротив, только на «ты» и не иначе, как «Геночка», хотя Зинаида Владимировна была старше Кулакова всего-то года на три.
- Боюсь, Геночка, что ты уже и не встретишь женщину своей мечты. Ты стал слишком разборчив. Это и хорошо, и в тоже время - плохо. Хорошо то, что тебе не попадётся какая-нибудь стерва, а плохо потому, что женщин, которые смогли бы понять тебя и твои увлечения, так мало, что встреча с ними тебе не грозит, - вынесла вердикт Зинаида Владимировна.
- Вы абсолютно правы, Зинаида Владимировна, и я хочу поднять бокал за вас, за женщину моей мечты, которую так удачно в своё время встретил мой друг, Анатолий Васильевич! За вашу мудрость и житейский опыт! За ваши советы, которые помогают мне преодолевать различные жизненные затруднения! За вас, Зинаида Владимировна!
Ближе к часу ночи гости начали расходиться. Засобирался домой и Генка. Он подошёл к Симаковым, попрощался, сказав при этом, что накануне их отлёта, вечерком, он обязательно заглянет к ним. Кулаков на такси добрался до своего дома, когда часы показывали второй час ночи. Подойдя к дверям своей квартиры, он обнаружил возле замочной скважины воткнутую между косяком и дверью какую-то бумажку. Когда Генка её развернул, то это оказалась повестка в военкомат. Генка досадливо махнул рукой, подумав про себя, что он за повестку не расписывался, а если он так срочно нужен военкомату, то повестку пришлют ещё раз. Раздевшись, он лёг в кровать и тут же уснул. Однако в три часа ночи его разбудил настойчивый звонок в дверь. Накинув банный халат, он подошёл к двери.
- Кто там? - спросил Генка через дверь.
- Вам повестка из военкомата, - ответил мужской голос по ту сторону двери.
- Уже одна была, - сказал Кулаков и приоткрыл дверь.
- Извините, пожалуйста, за беспокойство, - начал извиняющим тоном говорить молодой человек лет 25-ти, - но мне необходимо ваша роспись на корешке повестки. Вы у меня один остались. Я приносил вам повестку и оставил в дверях, но в военкомате меня опять послали к вам, чтоб я вручил повестку под роспись. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, на корешке.
- Ладно, давайте распишусь. Там что, война началась? Что за срочность такая? - спросил Генка.
- Я ничего не знаю. Учения, что ли, какие-то проводят, - сказал парень, оторвав корешок повестки и засунул к себе в карман, - До свидания и ещё раз извините за беспокойство, - парень развернулся и ушёл.
Генка закрыл дверь прошёл на кухню и включил свет. Повестка, как повестка, только от руки было дописано: «Явится немедленно в военкомат, сразу после вручения повестки». Делать нечего, Генка оделся и пошёл пешком по ночному городу в военкомат. Через полчаса Кулаков стоял возле закрытой двери военкомата и давил на кнопку звонка. Минут через пять к двери подошёл заспанный прапорщик с красной повязкой на левой руке. На повязке была надпись: «Помощник дежурного по военкомату».
- Чего звоним? - спросил прапорщик, чуть-чуть приоткрыв входную стеклянную дверь.
- Вот, у меня повестка, - ошарашенный таким вопросом сказал Генка, - тут написано, что мне надлежит явиться в военкомат немедленно, сразу после вручения повестки. Минут сорок назад мне её вручили под роспись, вот пешком я и пришёл.
- А…, понятно. Так, уже всё! Не надо, - сказал прапорщик и зевнул.
- Что не надо? Я что-то не пойму, - недоуменно спросил Генка.
- Опоздали, все повестки раздали, вам не досталось разносить. А с этой повесткой придёте к 9 часам утра и заходите прямо во двор, там вам всё скажут, - коротко сказал прапорщик и, не попрощавшись, закрыл дверь.
- Ну и дурдом, - пробормотал Генка.
К 9 часам утра во дворе военкомата собралось человек 300 мужчин, в возрасте от 25-ти и до 45-ти лет. Прямо во дворе стояло несколько столов, за которыми сидели сотрудники военкомата и отмечали прибывающих по повесткам мужчин. Прозвучала чья-то команда: «Строится!» и несколько лейтенантов и прапорщиков начали сортировать толпу мужчин. Минут через 20 общими усилиями удалось сообразить что-то наподобие строя. Из здания военкомата вышел военком и обратился с речью к собравшимся мужчинам. Речь военкома сводилась к следующему, что на основании приказа Министра Обороны проводятся учения по мобилизации так называемых «резервистов». Всех мобилизованных сегодня «резервистов» разобьют на воинские подразделения, роты, взвода, отделения, и на автобусах вывезут в полевой лагерь за город, где будет происходить дальнейшая отработка воинских учений. Этими подразделениями будут командовать кадровые офицеры военкомата. После короткой речи военкома, который объяснил причину сбора такого количества «резервистов», офицеры военкомата начали формировать воинские подразделения. Часа через два кое-как были сформированы четыре роты. Взводы и отделения решили формировать позже, в полевом лагере.
Тут то и началось самое интересное. На толпу из трёхсот человек, подали всего лишь два автобуса марки ЛАЗ, в которые под завязку, как в часы пик, набилось не больше двухсот человек. Из окна автобуса Генка увидел, как тем, кто не поместился в автобусы, стали отдавать отмеченные повестки и военные билеты. «Повезло им», - подумал Генка. Загруженные людьми автобусы выехали со двора военкомата и пропетляв по улицам города, медленно поехали по дороге в сторону гор. Минут через тридцать автобусы съехали к руслу горной речки и остановились. На зелёной лужайке автобусы встречали человек 10 офицеров в полевой форме. «Резервистов» опять построили и пересчитали. Оказалось, 173 человека. Офицер с погонами подполковника заявил сопровождающему автобусы сотруднику военкомата, что такое количество «резервистов» ему не нужно. Его лагерь рассчитан на 100 человек, максимум на 120. Решили оставить 120 человек, и вновь начали считать людей. Кулаков оказался 118-тым. 53 человека посадили обратно в автобус и отправили в город. Второй автобус решили пока не отпускать. Колонну из 120-ти человек развернули и повели к полевым армейским палаткам. Генка оказался в самой голове колонны. Возле одной из палаток, в порядке очереди, стали выдавать противогазы. Противогазов оказалось ровно сто штук. Генка получил противогаз одним из первых. Кому не хватило противогазов, посадили во второй автобус и тоже отправили в город.
Резервисты
А дальше началась выдача солдатского обмундирования, снаряжения, которая продлилась до 12 часов ночи. С ночлегом тоже возникла какая-то неразбериха. Для ночёвки определили огромную, брезентовую палатку без днища, установленную прямо на сырую, холодную майскую землю. Без всяких матрасов и одеял. Хочешь спать - ложись на землю и спи! Вдруг, кто-то сказал, что привезли гимнастические маты из какой-то ближайшей школы. Их надо принести и бросить на землю внутри палатки. Действительно, в кузове грузовика лежали гимнастические маты, но их было-то всего 14 штук, Генка специально посчитал. И это на сто человек! «Ситуация максимально приближена к военным действиям», - подумал Генка и вышел из палатки. Недалеко от палатки кто-то развёл костёр, возле которого собралось человек 20, таких же как Генка, не нашедших приют на ночлег в палатке. Так у костра, слушая различные байки и анекдоты, Генка просидел до рассвета. Утром, наконец-то, появилась полевая кухня с горячим чаем и перловой кашей. Горячая каша и чай, постепенно начали согревать продрогшее за холодную майскую ночь Генкино тело. Из-за гор выглянуло солнце и сразу же стало по-летнему тепло.
Вновь прозвучала команда на построение и началась перекличка. Всех «резервистов» разделили на две роты и сказали, что с каждой ротой занятия будут проводиться отдельно. Роты развели в разные «аудитории», то есть, по разным зелёным лужайкам вдоль русла горной речки. В речке воды было мало, и её журчание нисколько не мешало проводить офицерам свои лекции. О чём были лекции, Генка даже не понял. Когда Генкину роту привели на солнечную полянку, все тут же дружно впали в сонное состояние и им было всё равно, о чём говорил капитан. Капитану было также всё равно, слушают его или нет. Он добросовестно отрабатывал свои лекционные часы. Часа через полтора по полевому телефону, который стоял прямо на земле возле капитана, пришло распоряжение, поменяться ротам «аудиториями». Полусонные «резервисты» встали, кое-как построились и их повели в «соседнюю аудиторию», которая была в полукилометре вверх по течению реки. На полпути встретили вторую роту, которая была такая же полусонная, как и Генкина. Во второй «аудитории» солнышко припекало уже во всю, и мобилизованные «резервисты» стали устраиваться в тени небольших деревьев. Здесь лекцию читал прапорщик и так же, как и в первой «аудитории», возле него стоял полевой телефон.
Генка и в этой «аудитории», не стал слушать лектора. Он закрыл глаза и стал представлять, как он в этом году пойдёт к таинственным скалам. Ведь в этом году ожидалось в ночь с 22 июня на 23, стопроцентное полнолуние! «Ниша точно откроется», - думал Генка. Он представлял, как обнимет друга, после одиннадцатилетней разлуки. Заберёт его жить в свою двухкомнатную квартиру, а потом, со временем, всё образуется. Документы надо будет привести в порядок, хотя паспорт Антона был ещё действительный, а всё остальное - ерунда! Когда Антон пропал, Генка выпросил паспорт и все остальные документы Антона, которые были в регистратуре турбазы. Регистраторшей работала жена директора турбазы, Роза Садыковна, очень приятная женщина во всех отношениях. Она отдала Генке все документы Антона, хотя и взяла с него расписку, так, на всякий случай. Как выяснилось потом, эти документы никого не интересовали, кроме Генки. Кулаков аккуратно хранил их у себя и был уверен, что в конце концов они когда-нибудь понадобятся.
Из полусонного состояния Генку вывел звонок полевого телефона. Прапорщик внимательно слушал, по всей видимости, своего командира, после чего объявил «резервистам», что лекция закончена, а вместе с ней и учения. Всем необходимо сдать обмундирование и снаряжение, после чего получат отмеченные повестки и военные билеты. По завершении всех процедур, арендованные автобусы отвезут всех в город. Сдача солдатского обмундирования и снаряжения проходила раза в три-четыре быстрее, чем выдача. Часам к трём дня большинство «резервистов», в том числе и Генка, держали в руках свои военные билеты и отмеченные повестки. Кулаков не стал дожидаться заказанных автобусов, а вышел на дорогу и пешком направился в сторону остановки рейсового автобуса. Добравшись до своей квартиры, Генка первым делом залез в горячую ванну и долго смывал с себя пыль и запах солдатского обмундирования.
В семь часов вечера, Кулаков появился у Симаковых. В квартире всё говорило о том, что хозяева собираются уезжать и, по всей видимости, надолго. Всё было решено. В ней, на время их командировки, будет жить какая-то родственница Зинаиды Владимировны, которая будет присматривать и за жильём, и за вещами. Генка прошёл в зал и увидел в углу четыре больших чемодана.
- Васильич, кто ж тебя с такими чемоданами в самолёт пустит? - пошутил Генка, - Килограмм сто будет?
- Не переживай Гена. Мне по билету можно до240 килограмм груза на всю семью взять. Так что ещё недобор будет, - успокоил Генку Симаков. - А где ты два дня пропадал? Я тебя и на работе искал, и домой к тебе заезжал. На работе сказали, что понятия не имеют, где ты. Я начал волноваться, думал, может, случилось что-то после вечеринки, не доехал до дому. Но ты обещал сегодня вечером заглянуть. Ещё бы час подождал и начал бы тебя искать по всем больницам.
- Да, случилось, Васильич, военкомат на меня наехал. Вот посмотри, повестка на два дня. Я ещё на работе никого не успел предупредить, некогда было, - и Генка вытащил повестку из кармана пиджака, - форменный дурдом, до сих пор отойти не могу, - и Генка начал рассказывать всё, что с ним произошло после того, как он уехал с прощальной вечеринки.
- Действительно дурдом! Слушай, ты голодный, а я тебя расспрашиваю про всякую ерунду! Зина! У нас чего-нибудь перекусить найдётся? - крикнул Симаков, - Генка то голодный! Его военкомат два дня на диете продержал! Пошли на кухню, сейчас Зина чего-нибудь сообразит, - подтолкнул Генку к кухне Симаков.
- У меня осталось несколько яиц и ветчина есть. Сейчас быстренько поджарю, подождите немного, - Зинаида Владимировна грела сковородку на газовой плите, когда на кухню вошли мужики, - холодильник уже пустой, так, осталось на завтрак колбаса да хлеб. Да вот яйца ещё. Сейчас, Геночка, я тебя накормлю.
- Ну, что? Выпьем немножко? - спросил Симаков.
- Конечно, Толик, давай! Возьми в баре бутылку коньяка, и я с вами чуть-чуть выпью, а то тревожно на душе с этим отъездом, может полегчает, - ответила и за себя, и за Генку Зинаида Владимировна.
Кулаков не стал долго задерживаться в гостях. Он отлично понимал, что у отъезжающих ещё много нерешённых проблем и мешать им не хотел. Обнявшись на прощанье, пожелав друг другу удачи и успехов, договорившись о переписке, друзья расстались с надеждой, что через год увидятся вновь, когда Симаковы прилетят в отпуск.
Вновь прозвучала команда на построение и началась перекличка. Всех «резервистов» разделили на две роты и сказали, что с каждой ротой занятия будут проводиться отдельно. Роты развели в разные «аудитории», то есть, по разным зелёным лужайкам вдоль русла горной речки. В речке воды было мало, и её журчание нисколько не мешало проводить офицерам свои лекции. О чём были лекции, Генка даже не понял. Когда Генкину роту привели на солнечную полянку, все тут же дружно впали в сонное состояние и им было всё равно, о чём говорил капитан. Капитану было также всё равно, слушают его или нет. Он добросовестно отрабатывал свои лекционные часы. Часа через полтора по полевому телефону, который стоял прямо на земле возле капитана, пришло распоряжение, поменяться ротам «аудиториями». Полусонные «резервисты» встали, кое-как построились и их повели в «соседнюю аудиторию», которая была в полукилометре вверх по течению реки. На полпути встретили вторую роту, которая была такая же полусонная, как и Генкина. Во второй «аудитории» солнышко припекало уже во всю, и мобилизованные «резервисты» стали устраиваться в тени небольших деревьев. Здесь лекцию читал прапорщик и так же, как и в первой «аудитории», возле него стоял полевой телефон.
Генка и в этой «аудитории», не стал слушать лектора. Он закрыл глаза и стал представлять, как он в этом году пойдёт к таинственным скалам. Ведь в этом году ожидалось в ночь с 22 июня на 23, стопроцентное полнолуние! «Ниша точно откроется», - думал Генка. Он представлял, как обнимет друга, после одиннадцатилетней разлуки. Заберёт его жить в свою двухкомнатную квартиру, а потом, со временем, всё образуется. Документы надо будет привести в порядок, хотя паспорт Антона был ещё действительный, а всё остальное - ерунда! Когда Антон пропал, Генка выпросил паспорт и все остальные документы Антона, которые были в регистратуре турбазы. Регистраторшей работала жена директора турбазы, Роза Садыковна, очень приятная женщина во всех отношениях. Она отдала Генке все документы Антона, хотя и взяла с него расписку, так, на всякий случай. Как выяснилось потом, эти документы никого не интересовали, кроме Генки. Кулаков аккуратно хранил их у себя и был уверен, что в конце концов они когда-нибудь понадобятся.
Из полусонного состояния Генку вывел звонок полевого телефона. Прапорщик внимательно слушал, по всей видимости, своего командира, после чего объявил «резервистам», что лекция закончена, а вместе с ней и учения. Всем необходимо сдать обмундирование и снаряжение, после чего получат отмеченные повестки и военные билеты. По завершении всех процедур, арендованные автобусы отвезут всех в город. Сдача солдатского обмундирования и снаряжения проходила раза в три-четыре быстрее, чем выдача. Часам к трём дня большинство «резервистов», в том числе и Генка, держали в руках свои военные билеты и отмеченные повестки. Кулаков не стал дожидаться заказанных автобусов, а вышел на дорогу и пешком направился в сторону остановки рейсового автобуса. Добравшись до своей квартиры, Генка первым делом залез в горячую ванну и долго смывал с себя пыль и запах солдатского обмундирования.
В семь часов вечера, Кулаков появился у Симаковых. В квартире всё говорило о том, что хозяева собираются уезжать и, по всей видимости, надолго. Всё было решено. В ней, на время их командировки, будет жить какая-то родственница Зинаиды Владимировны, которая будет присматривать и за жильём, и за вещами. Генка прошёл в зал и увидел в углу четыре больших чемодана.
- Васильич, кто ж тебя с такими чемоданами в самолёт пустит? - пошутил Генка, - Килограмм сто будет?
- Не переживай Гена. Мне по билету можно до
- Да, случилось, Васильич, военкомат на меня наехал. Вот посмотри, повестка на два дня. Я ещё на работе никого не успел предупредить, некогда было, - и Генка вытащил повестку из кармана пиджака, - форменный дурдом, до сих пор отойти не могу, - и Генка начал рассказывать всё, что с ним произошло после того, как он уехал с прощальной вечеринки.
- Действительно дурдом! Слушай, ты голодный, а я тебя расспрашиваю про всякую ерунду! Зина! У нас чего-нибудь перекусить найдётся? - крикнул Симаков, - Генка то голодный! Его военкомат два дня на диете продержал! Пошли на кухню, сейчас Зина чего-нибудь сообразит, - подтолкнул Генку к кухне Симаков.
- У меня осталось несколько яиц и ветчина есть. Сейчас быстренько поджарю, подождите немного, - Зинаида Владимировна грела сковородку на газовой плите, когда на кухню вошли мужики, - холодильник уже пустой, так, осталось на завтрак колбаса да хлеб. Да вот яйца ещё. Сейчас, Геночка, я тебя накормлю.
- Ну, что? Выпьем немножко? - спросил Симаков.
- Конечно, Толик, давай! Возьми в баре бутылку коньяка, и я с вами чуть-чуть выпью, а то тревожно на душе с этим отъездом, может полегчает, - ответила и за себя, и за Генку Зинаида Владимировна.
Кулаков не стал долго задерживаться в гостях. Он отлично понимал, что у отъезжающих ещё много нерешённых проблем и мешать им не хотел. Обнявшись на прощанье, пожелав друг другу удачи и успехов, договорившись о переписке, друзья расстались с надеждой, что через год увидятся вновь, когда Симаковы прилетят в отпуск.
