Загранкомандировка
Аден. Старая часть города
Во времена Советского Союза попасть в заграничную командировку не так-то было просто. Однако мне повезло и в сентябре 1978 года я уже летел в Москву для оформления всех необходимых документов в тресте «Зарубежгеология». Меня должны были отправить в Народно Демократическую Республику Йемен, или как мы её сокращённо называли – Южный Йемен, поскольку на тот момент существовало два Йемена: северный и южный. У северного Йемена была столица Сана, а у южного – Аден. Много позже, через несколько десятилетий, вспоминал, как всё это происходило. Надо было в течении трёх дней объехать половину Москвы, чтобы получить соответствующую подпись и штамп в бумажке, похожей на обходной лист при увольнении. К тому же предстояло сдать в ЦК КПСС партийный билет, а в ВЦСПС профсоюзный билет. Кроме этих двух солидных организаций предстоял ещё инструктаж в министерстве геологии и ещё в каких-то трёх-четырёх организациях получить подпись и поставить на «бегунок» штамп.
Посещение ЦК КПСС назначили на следующее утро в 10 часов. Меня предупредили, что опаздывать категорически нельзя! Без десяти минут десять, я вошёл в дверь третьего подъезда ЦК КПСС. В холле уже находилось человек 18-20, по всей видимости таких же соискателей подписей с печатями. С двух сторон довольно широкой лестницы, ведущей наверх, стояли два офицера в зелёных фуражках. Я подошёл к одному из них и подал своё направление на инструктаж. Офицер попросил предъявить паспорт, после чего сверился со списком, лежащим рядом на маленьком столике, коротко бросил: «Ожидайте», - и положил мой паспорт рядом с кучкой других паспортов. Без одной минуты 10, по лестнице спустился представительный мужчина с листком бумаги в руках. Он пояснил, что сейчас зачитает фамилии, прибывших специалистов на собеседование, и каждому назовёт номер кабинета, куда следует пройти. Мне достался восьмой кабинет. Мужчина пригласил всех на второй этаж и показал кабинеты для собеседования.
В восьмом кабинете меня встретил приветливый пожилой мужчина. Представившись инструктором ЦК КПСС, он пригласил присесть и начал свой инструктаж. Меня предупреждали, что со мной будут проводить подобные беседы и рекомендовали не задавать вопросов, а если будут что-то спрашивать, то отвечать, как можно коротко, что-нибудь типа «да» или «нет». Почти 40 минут инструктор говорил о том, что советскому человеку, находясь за границей, следует быть внимательным и осторожным. Не поддаваться никаким соблазнам и провокациям, которые могут устраивать агенты иностранных разведок в отношении советских специалистов, работающих за рубежом. По окончании своей лекции инструктор спросил меня всё ли понятно, на что я утвердительно кивнул. Заставил меня расписаться в журнале за проведённый инструктаж, после взял мой «бегунок», расписался на нём и поставил штамп со своей фамилией и должностью. Я попрощался и вышел в коридор. Почти одновременно со мной из других кабинетов стали выходить люди, прошедшие собеседование. Офицер, стоящий в коридоре возле лестницы, внимательно проследил за тем, чтобы мы все прошли к выходу. На выходе я забрал свой паспорт у часового и про себя отметил, что в холле собралась новая партия людей.
«Сколько же людей в день проходит этот дурацкий инструктаж?», - подумал я. Получалось, человек 20 в час, в день человек 140-160. Но не количество человек, получивших инструктаж удивило меня, а количество инструкторов проводивших индивидуальную беседу со специалистами, отправляемыми на работу за рубеж. Я никак не мог вникнуть, почему нельзя собрать человек 100, если это много, то человек 50, в одном зале и провести для всех лекцию на тему: «Как надо вести себя советскому гражданину за рубежом». Такую лекцию мог прочитать один инструктор и за три часа пропустить те же 150 человек. Зачем держать 20 инструкторов и каждому платить, как минимум зарплату, превышающую зарплату рядового инженера в 1,5 - 2 раза?! Но получить ответ я так и не смог, ни тогда, ни через несколько десятилетий.
Ладно, все печати и подписи были собраны в установленный срок и куратор треста «Зарубежгеология» вручил мне заграничный паспорт и билет на самолёт до Адена. По прибытию в аэропорт Адена меня встретил переводчик геологического контракта, который помог оформить все необходимые документы и уже через полчаса мы были в маленьком, огороженном колючей проволокой, посёлке геологов. Территория посёлка находилась недалеко от аэропорта в Хормаксаре, одном из районов Адена. В сорока деревянных сборно-щитовых домиках жили специалисты контракта геологов. В домике было три комнаты: зал, спальня и детская, небольшая кухня, ванная и туалет. Короче, все необходимые удобства. Как правило, домик предназначался для проживания одной семьи. Если специалисты были без семей, то в таком домике поселяли двух специалистов. Колючей проволокой территория была огорожена для того, чтобы местные жители не заходили на территорию. Возле ворот в сторожке, сидел охранник араб.
Так началась моя загранкомандировка, которая продлилась 26 месяцев. На геологические полевые работы я не выезжал и безвылазно находился в Адене, поскольку моё рабочее место было в лаборатории геологического департамента Южного Йемена. Кому-то может показаться, что такая загранкомандировка сплошное удовольствие, но жаркий климат и психологическая обстановка выбивали советских специалистов из колеи. Рабочая неделя составляла 6 дней, выходной по пятницам, как во многих мусульманских странах. Рабочий день начинался в 7 часов утра и заканчивался в половине второго, без всяких перерывов на обед.
Наш геологический контракт подчинялся Государственному комитету Совета Министров СССР по внешним экономическим связям (ГКЭС). Комитет, в свою очередь, непосредственно за границей подчинялся Посольству СССР. Посольство СССР и ГКЭС находились рядом, через забор. ГКЭС и посольство также работало по мусульманским законам, но с 8-ми утра и до двух часов дня. Выходной день пятница. Однако во все Советские праздники такие как:1-2 января, 8-е марта, 1 и 2-е мая, 9-е мая, 7-8-го ноября, эти советские учреждения в Йемене не работали. Советские праздники в Йемене не были выходными, и по этим дням специалистам, работающим в арабских организациях в качестве консультантов, приходилось продолжать работать, кроме, пожалуй, только одного дня - 1-го января. Но если подходили государственные или религиозные мусульманские праздники Йемена, то в эти дни арабы не работали. Офисы были закрыты и нам там делать было нечего. Однако нас всех советских специалистов, находящихся за рубежом, вызывали в Посольство или в ГКЭС для проведения «субботников». К примеру, если с окончанием месяца «Рамадана» все мусульмане гуляли три дня, то советские специалисты в эти дни работали на территории Посольства, ГКЭС, Консульства, Торгпредства на «субботниках». Занимались уборкой территорий этих учреждений или какими-то другими хозяйственными работами, которые не успевали делать коменданты этих организаций в своё рабочее время. Так что праздников и выходных в этой загранкомандировке было не очень много. Эти всевозможные «субботники» доставали, а проводились они с завидной регулярностью.
Конечно, Южный Йемен был одной из беднейших стран арабского мира. Однако город Аден являлся морским портом и находился в свободной экономической зоне, то есть, на территории города производилась беспошлинная торговля товарами всего мира. Можно было запросто приобрести японскую технику, индийские и китайские ткани, золотые украшения и многое другое, чего в Советском Союзе считалось за диковинку. Сам город Аден представлял собой сплошной магазин. Все первые этажи зданий занимали всевозможные лавочки, забитые до отказа различными товарами. Здесь же я купил японские часы «Orient», с первой зарплаты, которые мне прослужили верой и правдой более 20 лет, пока я их случайно не разбил. Но в некоторые магазины советским специалистом вход был строго запрещён, под страхом быть высланным из страны в 24-е часа. Это были ювелирные магазины и магазины, торгующие за валюту. Почему-то советским специалистом было запрещено покупать золотые украшения, которые по сравнению с советскими изделиями, стоили значительно дешевле. Входы в эти ювелирные магазины и магазины, торгующие за валюту, были постоянно под контролем негласных сотрудников КГБ и если кого-то замечали в этом «преступлении», как-то вход и выход из таких магазинов, то следовали незамедлительные «выводы». На моей памяти это происходило не раз. Бывало, конечно, что кто-нибудь по ошибке заглядывал в такую лавку, но после выяснения всех обстоятельств, просто журили и предупреждали о недопустимости подобных действий.
Хотя наш маленький посёлок находился на берегу Индийского океана, буквально метрах в пятидесяти, нужно было только перейти автомобильную трассу, но в этом месте никто никогда не купался. Во-первых, здесь был пологий берег и надо было пройти метров 100, чтобы вода стала немного выше колен. Во-вторых, мимо этого берега проходили маршруты всевозможных морских судов, из трюмов которых нередко выливались нефтепродукты, оседая вдоль всего песчаного побережья этакими чёрными нефтяными разводьями. В-третьих, недалеко находился сброс канализации из старого района города Адена, именуемого Кратер, и из того района города, где находился наш посёлок и все иностранные дипломатические миссии. В тех водах рыбачили только отъявленные рыбаки и охотники из числа советских специалистов. Охотились, в основном, на экзотических рыб, чтобы сделать красивое чучело, а также ловили крабов и лангустов, которые именно в этом месте водились в изобилии.
Посещение ЦК КПСС назначили на следующее утро в 10 часов. Меня предупредили, что опаздывать категорически нельзя! Без десяти минут десять, я вошёл в дверь третьего подъезда ЦК КПСС. В холле уже находилось человек 18-20, по всей видимости таких же соискателей подписей с печатями. С двух сторон довольно широкой лестницы, ведущей наверх, стояли два офицера в зелёных фуражках. Я подошёл к одному из них и подал своё направление на инструктаж. Офицер попросил предъявить паспорт, после чего сверился со списком, лежащим рядом на маленьком столике, коротко бросил: «Ожидайте», - и положил мой паспорт рядом с кучкой других паспортов. Без одной минуты 10, по лестнице спустился представительный мужчина с листком бумаги в руках. Он пояснил, что сейчас зачитает фамилии, прибывших специалистов на собеседование, и каждому назовёт номер кабинета, куда следует пройти. Мне достался восьмой кабинет. Мужчина пригласил всех на второй этаж и показал кабинеты для собеседования.
В восьмом кабинете меня встретил приветливый пожилой мужчина. Представившись инструктором ЦК КПСС, он пригласил присесть и начал свой инструктаж. Меня предупреждали, что со мной будут проводить подобные беседы и рекомендовали не задавать вопросов, а если будут что-то спрашивать, то отвечать, как можно коротко, что-нибудь типа «да» или «нет». Почти 40 минут инструктор говорил о том, что советскому человеку, находясь за границей, следует быть внимательным и осторожным. Не поддаваться никаким соблазнам и провокациям, которые могут устраивать агенты иностранных разведок в отношении советских специалистов, работающих за рубежом. По окончании своей лекции инструктор спросил меня всё ли понятно, на что я утвердительно кивнул. Заставил меня расписаться в журнале за проведённый инструктаж, после взял мой «бегунок», расписался на нём и поставил штамп со своей фамилией и должностью. Я попрощался и вышел в коридор. Почти одновременно со мной из других кабинетов стали выходить люди, прошедшие собеседование. Офицер, стоящий в коридоре возле лестницы, внимательно проследил за тем, чтобы мы все прошли к выходу. На выходе я забрал свой паспорт у часового и про себя отметил, что в холле собралась новая партия людей.
«Сколько же людей в день проходит этот дурацкий инструктаж?», - подумал я. Получалось, человек 20 в час, в день человек 140-160. Но не количество человек, получивших инструктаж удивило меня, а количество инструкторов проводивших индивидуальную беседу со специалистами, отправляемыми на работу за рубеж. Я никак не мог вникнуть, почему нельзя собрать человек 100, если это много, то человек 50, в одном зале и провести для всех лекцию на тему: «Как надо вести себя советскому гражданину за рубежом». Такую лекцию мог прочитать один инструктор и за три часа пропустить те же 150 человек. Зачем держать 20 инструкторов и каждому платить, как минимум зарплату, превышающую зарплату рядового инженера в 1,5 - 2 раза?! Но получить ответ я так и не смог, ни тогда, ни через несколько десятилетий.
Ладно, все печати и подписи были собраны в установленный срок и куратор треста «Зарубежгеология» вручил мне заграничный паспорт и билет на самолёт до Адена. По прибытию в аэропорт Адена меня встретил переводчик геологического контракта, который помог оформить все необходимые документы и уже через полчаса мы были в маленьком, огороженном колючей проволокой, посёлке геологов. Территория посёлка находилась недалеко от аэропорта в Хормаксаре, одном из районов Адена. В сорока деревянных сборно-щитовых домиках жили специалисты контракта геологов. В домике было три комнаты: зал, спальня и детская, небольшая кухня, ванная и туалет. Короче, все необходимые удобства. Как правило, домик предназначался для проживания одной семьи. Если специалисты были без семей, то в таком домике поселяли двух специалистов. Колючей проволокой территория была огорожена для того, чтобы местные жители не заходили на территорию. Возле ворот в сторожке, сидел охранник араб.
Так началась моя загранкомандировка, которая продлилась 26 месяцев. На геологические полевые работы я не выезжал и безвылазно находился в Адене, поскольку моё рабочее место было в лаборатории геологического департамента Южного Йемена. Кому-то может показаться, что такая загранкомандировка сплошное удовольствие, но жаркий климат и психологическая обстановка выбивали советских специалистов из колеи. Рабочая неделя составляла 6 дней, выходной по пятницам, как во многих мусульманских странах. Рабочий день начинался в 7 часов утра и заканчивался в половине второго, без всяких перерывов на обед.
Наш геологический контракт подчинялся Государственному комитету Совета Министров СССР по внешним экономическим связям (ГКЭС). Комитет, в свою очередь, непосредственно за границей подчинялся Посольству СССР. Посольство СССР и ГКЭС находились рядом, через забор. ГКЭС и посольство также работало по мусульманским законам, но с 8-ми утра и до двух часов дня. Выходной день пятница. Однако во все Советские праздники такие как:1-2 января, 8-е марта, 1 и 2-е мая, 9-е мая, 7-8-го ноября, эти советские учреждения в Йемене не работали. Советские праздники в Йемене не были выходными, и по этим дням специалистам, работающим в арабских организациях в качестве консультантов, приходилось продолжать работать, кроме, пожалуй, только одного дня - 1-го января. Но если подходили государственные или религиозные мусульманские праздники Йемена, то в эти дни арабы не работали. Офисы были закрыты и нам там делать было нечего. Однако нас всех советских специалистов, находящихся за рубежом, вызывали в Посольство или в ГКЭС для проведения «субботников». К примеру, если с окончанием месяца «Рамадана» все мусульмане гуляли три дня, то советские специалисты в эти дни работали на территории Посольства, ГКЭС, Консульства, Торгпредства на «субботниках». Занимались уборкой территорий этих учреждений или какими-то другими хозяйственными работами, которые не успевали делать коменданты этих организаций в своё рабочее время. Так что праздников и выходных в этой загранкомандировке было не очень много. Эти всевозможные «субботники» доставали, а проводились они с завидной регулярностью.
Конечно, Южный Йемен был одной из беднейших стран арабского мира. Однако город Аден являлся морским портом и находился в свободной экономической зоне, то есть, на территории города производилась беспошлинная торговля товарами всего мира. Можно было запросто приобрести японскую технику, индийские и китайские ткани, золотые украшения и многое другое, чего в Советском Союзе считалось за диковинку. Сам город Аден представлял собой сплошной магазин. Все первые этажи зданий занимали всевозможные лавочки, забитые до отказа различными товарами. Здесь же я купил японские часы «Orient», с первой зарплаты, которые мне прослужили верой и правдой более 20 лет, пока я их случайно не разбил. Но в некоторые магазины советским специалистом вход был строго запрещён, под страхом быть высланным из страны в 24-е часа. Это были ювелирные магазины и магазины, торгующие за валюту. Почему-то советским специалистом было запрещено покупать золотые украшения, которые по сравнению с советскими изделиями, стоили значительно дешевле. Входы в эти ювелирные магазины и магазины, торгующие за валюту, были постоянно под контролем негласных сотрудников КГБ и если кого-то замечали в этом «преступлении», как-то вход и выход из таких магазинов, то следовали незамедлительные «выводы». На моей памяти это происходило не раз. Бывало, конечно, что кто-нибудь по ошибке заглядывал в такую лавку, но после выяснения всех обстоятельств, просто журили и предупреждали о недопустимости подобных действий.
Хотя наш маленький посёлок находился на берегу Индийского океана, буквально метрах в пятидесяти, нужно было только перейти автомобильную трассу, но в этом месте никто никогда не купался. Во-первых, здесь был пологий берег и надо было пройти метров 100, чтобы вода стала немного выше колен. Во-вторых, мимо этого берега проходили маршруты всевозможных морских судов, из трюмов которых нередко выливались нефтепродукты, оседая вдоль всего песчаного побережья этакими чёрными нефтяными разводьями. В-третьих, недалеко находился сброс канализации из старого района города Адена, именуемого Кратер, и из того района города, где находился наш посёлок и все иностранные дипломатические миссии. В тех водах рыбачили только отъявленные рыбаки и охотники из числа советских специалистов. Охотились, в основном, на экзотических рыб, чтобы сделать красивое чучело, а также ловили крабов и лангустов, которые именно в этом месте водились в изобилии.
Аден 1970-х годов, район Кратер
Оборудованный пляж находился от нашего посёлка километров за 15, с другой стороны полуострова, на котором размещался город Аден. На этот оборудованный пляж нас возили три раза в неделю, на закреплённом за контрактом небольшом автобусе: в понедельник и в среду с 16 часов до 18, и по пятницам с 8-ми утра до 12 дня. На пляже были кресла, лежаки, работал бар, была волейбольная площадка и душ с пресной водой. Вход на пляж был платный. Мы приобретали специальные пропуска на месяц или квартал, в зависимости от сезона.
Многие женщины, члены семей специалистов контракта, иногда с этим же автобусом подъезжали в район морского порта Адена, где когда-то за годы британского правления выросли современные многоэтажные здания. Тут находились бесчисленные лавочки, со всевозможными товарами. Женщины, в основном, искали красивые ткани, а также лёгкую одежду, для жаркого климата Йемена. Такими товарами были забиты все полки в этих небольших магазинчиках, что порой найти что-то нужное, приходилось переворошить целую кучу разного белья. Иногда и мужчины высаживались здесь и часа два бродили по всем лавочкам, в надежде увидеть, найти и купить что-нибудь интересное. На обратном пути автобус, в условленном месте, забирал любителей побродить по магазинчикам, и все благополучно возвращались в свои дома, кто с пляжа, кто с шопинга.
Современный Аден, центральная улица в районе морского порта
Как-то раз я с товарищем, коллегой с нашего контракта, решил побродить по местным лавкам. В принципе, нам ничего не нужно было, просто захотелось походить, поглазеть и скоротать время до того часа, когда нас заберут в условленном месте. Товарищ был страшный матершинник, через каждое слово у него вылетали матерные слова. Надо отметить тот факт, что арабы, как попугаи, повторяли все незнакомые слова, а потом надо или не надо вставляли в разговор, чувствуя, кто перед ними находится: русский, итальянец, француз или англичанин.
Знал одного хозяина небольшой лавочки в том районе, где располагались дипмиссии иностранных государств. Среди советских специалистов эту лавочку так и прозвали «Лавочка Добрый Вечер», поскольку хозяин лавочки всегда приветствовал подошедших потенциальных покупателей возгласом: «Добрый вечер» на русском языке, а также на всех других языках дипмиссий, находившихся поблизости, независимо от того, в какое время суток ты подошёл к его лавочке. С русскими мог поговорит на русском языке о погоде и ничего не значащих событиях, с французами на французском языке, с чехами на чешском и так далее.
Так вот, ходим мы с товарищем от одной лавочки к другой, тут же шныряют советские женщины, жёны советских специалистов. Арабы, хозяева своих маленьких магазинчиков, стоят на пороге лавочек и зазывают к себе покупателей. Слышится английская речь, французская, итальянская, но больше проскакивает русская. Звучало это примерно так: «Заходи! Всё есть! Чё надо!». Зашли мы в один такой магазинчик, но там было только какое-то старое барахло, которое нас совершенно не интересовало. Выходя из магазина, хозяин опять прокричал нам в след: «Заходи! Всё есть! Чё надо!». На что ему мой товарищ ответил: «Ни х.. у тебя нету!»
Недели через две мне понадобилось что-то приобрести по мелочи. Я опять вышел в районе порта и пошёл по знакомым лавкам в поисках нужной вещи. И вдруг услышал зычный призыв араба, к которому мы заходили недели две назад, стоящему на пороге своей лавочки и на всю площадь зазывал покупателей: «Заходи, всё есть! Ни х.. нету!» Смех сквозь слёзы. Тут же советские женщины мечутся от одной лавочки к другой, а их зычно зовёт посетить свою лавочку этот араб. Женщины с испугом шарахаются от такого призыва, а отойдя чуть дальше, начинали смеяться.
Не скажу, чтобы незаметно, но всё-таки подошло время окончания моего контракта. За два месяца до его окончания, все чемоданы и коробки были собраны и ждали дня отъезда. В календаре, висящем на стенке, зачёркивались дни и всё ближе зачёркнутые цифры приближались к дню отъезда. В начале декабря 1980 года самолёт доставил меня с семьёй в Москву. В Южном Йемене вместе со мной была жена и сын 10 лет. Сын учился в посольской школе, так что учебный процесс не прерывался. Когда я появился в тресте «Зарубежгеология», то куратор сразу же меня известил, что контракт мой ещё не закончился и в данный момент мой приезд считается отпуском. После отпуска я должен вновь улететь в Йемен ещё на один год, но уже без семьи. Меня это никак не устраивало, поскольку более чем за два года очень устал, даже не столько физически, сколько в психологическом плане. После двухчасовых уговоров, всё же пришли к соглашению, что моя загранкомандировка должна закончится.
Куратор жаловался, что не может выполнить план по подбору кадров на зарубежные контракты. Те разнарядки, которые спускаются по министерствам геологии республик, выполняются всего лишь на 30%. Руководители геологических предприятий хороших работников не отпускают, а предлагают заведомо провальные кандидатуры. При оформлении документов у таких кандидатов возникают сложности и когда приходит время поменять специалиста за рубежом, то не оказывается нужного кандидата на ту или иную позицию в штатном расписании зарубежного контракта. Так получалось и со мной. На мою позицию контракта в Южном Йемене подходящей кандидатуры, в ближайшее время, не предвиделось.
В любом случае, эта зарубежная командировка позволила значительно повысить материальное благосостояние моей семьи. Денег хватило на приобретение автомашины, дачного участка, а также покупки многих вещей, которые при обычной заработной плате простого инженера, я приобрести бы не смог. Вернувшись на своё прежнее место работы, с головою окунулся в работу, но часто и с удовольствием вспоминал и до сих пор вспоминаю свою зарубежную командировку. И, вроде, все невзгоды и трудности остались позади, о которых уже давно позабыл. Остались лишь только хорошие воспоминания.
05.01.2021 год
